Фрагмент книги Билла Гейтса " ДОРОГА В БУДУЩЕЕ" - Прочтите, это уже наступает!!!

НАЧАЛО ИНФОРМАЦИОННОГО ВЕКА

Впервые услышав выражение "информационный век", я основательно приза­думался. Я знал о железном и бронзовом веках - исторических периодах, названных так по тем новым материалам, из которых тогда делали инстру­менты и оружие. Тут все понятно. Но вот я читаю пророчества ученых о том, что скоро государства будут бороться за контроль над информацией, а не над природными ресурсами. Звучит весьма интригующе, но что подразуме­вается под "информацией" ?

Утверждение о том, что будущее за информацией, напомнило мне знамени­тую сцену из фильма The Graduate (Выпускник), вышедшего на экраны в 1967 году. Некий бизнесмен трогает за пуговицу Бенджамена, выпускника коллед­жа (его играл Дастин Хофман), и произносит всего одно слово: "Пластмас­сы". Так он напутствует молодого человека в начале его карьеры. Интерес­но, если бы эту сцену написали несколько десятилетий спустя, не сказал бы тот бизнесмен иначе: "Информация" ?!

Представляю, какие абсурдные разговоры могли бы вестись в деловом ми­ре: "Сколько у Вас информации ?", "Швейцария - великая страна, у них столько информации !", "Я слышал, индекс стоимости информации пошел вверх !" Абсурдны они потому, что информация, хотя и играет все более значимую роль в нашей жизни, не является чем-то осязаемым и не поддается точному измерению, как материалы - "лица" прежних эпох.

Информационная революция только начинается. Средства связи неизбежно подешевеют - так же резко, как в свое время вычислительная техника. Ког­да их стоимость достаточно снизится и "срезонирует" с другими достижени­ями технологии, ретивые администраторы и нервные политики перестанут упоминать выражение "информационная магистраль" просто потому, что оно модно и престижно. Магистраль станет реальностью и, как электричество, вызовет далеко идущие последствия. Чтобы понять, почему информация ста­новится и центр всего и вся, важно понять, как технология изменяет спо­собы ее обработки.

Об этом главным образом и пойдет речь в данной главе. Слабо подготов­ленные читатели, не знающие принципов работы вычислительной техники и истории ее развития, получат необходимый минимум сведений, чтобы продол­жить чтение книги. А если Вы знаете, как работают цифровые компьютеры, можете спокойно пролистать несколько страниц и перейти сразу к третьей главе.

Самая фундаментальная отличительная черта информации в будущем - поч­ти вся она станет цифровой. Уже сейчас во многих библиотеках печатные материалы сканируют и хранят как электронные данные на обычных или на компакт-дисках. Газеты и журналы теперь зачастую готовят в электронной форме, а печатают на бумаге только для распространения. Электронную ин­формацию можно хранить вечно - или столько, сколько нужно - в компьютер­ных базах данных. Гигантские объемы репортерской информации легко дос­тупны через оперативные службы. Фотографии, фильмы и видеозаписи тоже преобразуются в цифровую информацию. С каждым годом совершенствуются ме­тоды сбора информации и превращения ее в квадрильоны крошечных пакетов данных. Как только цифровая информация помещается в то или иное "храни­лище", любой, у кого есть персональный компьютер и средства доступа к базам данных, может мгновенно обратиться к ней и использовать ее по сво­ему усмотрению. Характерная особенность нашего периода истории как раз в том и заключается, что информацию мы изменяем и обрабатываем совершенно новыми способами и гораздо быстрее. Появление компьютеров, "быстро и де­шево" обрабатывающих и передающих цифровые данные, обязательно приведет к трансформации обычных средств связи в домах и офисах.

Идея применять для манипуляций с числами какой-нибудь инструмент не нова. До 1642 года, когда девятнадцатилетний французский ученый Блез Паскаль изобрел механическое счетное устройство - суммирующую машину, в Азии уже почти 5000 лет пользовались счетами. Три десятилетия спустя не­мецкий математик Готфрид Лейбниц усовершенствовал конструкцию машины Паскаля. Его "шаговый вычислитель" позволял умножать, делить и вычислять квадратные корни. Весьма надежные механические арифмометры, напичканные шестеренками и наборными счетчиками, наследники шагового вычислителя, служили главной опорой бизнесу вплоть до их замены электронными аналога­ми. Например, кассовые аппараты в годы моего детства, по сути, были арифмометрами с отделениями для наличности.

Более полутора столетий назад видного британского математика озарила гениальная идея, которая прославила его имя уже при жизни. Чарлз Беббидж (Charles Babbage), профессор математики Кембриджского университета, по­нял, что можно построить механическое устройство, способное выполнять последовательность взаимосвязанных вычислений, - своего рода компьютер ! Где-то в начале тридцатых годов прошлого столетия он пришел к выводу, что машина сможет манипулировать информацией, если только ту удастся преобразовать в числа. Беббидж видел машину, приводимую в действие па­ром, состоящую из штифтов, зубчатых колес, цилиндров и других механичес­ких частей - в общем, настоящее детище начинавшегося тогда индустри­ального века. По мысли Беббиджа, "аналитическая машина" должна была из­бавить человечество от монотонных вычислений и ошибок, с ними связанных.

Для описания устройства машины ему, конечно, не хватало терминов - тех, которыми мы пользуемся сегодня. Центральный процессор, или "рабочие внутренности" этой машины, он называл "мельницей", а память - "хранили­щем". Беббиджу казалось, что информацию будут обрабатывать так же, как хлопок: подавать со склада (хранилища) и превращать во что-то новое.

Аналитическая машина задумывалась как механическая, но ученый предви­дел, что она сможет следовать варьируемым наборам инструкций и тем самым служить разным целям. В том же и смысл программного обеспечения. Совре­менная программа - это внушительный набор правил, посредством которых машину "инструктируют", как решать ту или иную задачу. Беббидж понимал, что для ввода таких инструкций нужен совершенно новый тип языка, и он изобрел его, использовав цифры, буквы, стрелки и другие символы. Этот язык позволил бы "программировать" аналитическую машину длинными сериями условных инструкций, что, в свою очередь, позволило бы машине реагиро­вать на изменение ситуации. Он - первый, кто увидел, что одна машина способна выполнять разные функции.

Следующее столетие ученые математики работали над идеями, высказанны­ми Беббиджем, и к середине сороковых годов нашего века электронный компьютер наконец был построен - на основе принципов аналитической маши­ны. Создателей современного компьютера выделить трудно, поскольку все исследования проводились во время второй мировой войны под покровом пол­ной секретности, главным образом - в Соединенных Штатах и Великобрита­нии. Основной вклад внесли три человека: Алан Тьюринг (Alan Turing), Клод Шеннон (Claude Shannon) и Джон фон Нейман (John von Neumann).

В середине тридцатых годов Алан Тьюринг - блестящий британский мате­матик, как и Беббидж, получивший образование в Кембридже, предложил свой вариант универсальной вычислительной машины, которая могла бы в зависи­мости от конкретных инструкций работать практически с любым видом инфор­мации. Сегодня она известна как машина Тьюринга.

А в конце тридцатых Клод Шеннон, тогда еще студент, доказал, что ма­шина, исполняющая логические инструкции, может манипулировать информаци­ей. В своей магистерской диссертации он рассмотрел, как с помощью элект­рических цепей компьютера выполнять логические операции, где единица - "истина" (цепь замкнута), а нуль - "ложь" (цепь разомкнута).

Здесь речь идет о двоичной системе счисления, иначе говоря, о коде. Двоичная система - это азбука электронных компьютеров, основа языка, на который переводится и с помощью которого хранится и используется вся ин­формация в компьютере. Эта система очень проста и в то же время нас­только важна для понимания того, как работают компьютеры, что, пожалуй, стоит на этом задержаться.

Представьте, что в Вашей комнате должна гореть лампа мощностью в 250 ватт. Однако Вы хотите регулировать освещение от 0 ватт (полная темнота) до максимума. Один из способов добиться этого - воспользоваться выключа­телем с регулятором. Чтобы погасить лампу, Вы поворачиваете ручку против часовой стрелки в положение "выкл" (0 ватт), а чтобы включить ее "на всю катушку", - по часовой стрелке до упора (250 ватт). Ну а чтобы добиться полумрака или просто уменьшить яркость, Вы устанавливаете регулятор в какое-то промежуточное положение.

Такая система проста, но имеет свои ограничения. Если регулятор нахо­дится в промежуточном положении - скажем, Вы приглушили свет для ужина в интимной обстановке, - останется лишь гадать, каков сейчас уровень осве­щения. Вам не известно ни то, какую мощность "берет" лампа в данный мо­мент, ни то, как точно описать настройку регулятора. Ваша информация приблизительна, что затрудняет ее сохранение и воспроизведение.

Вдруг на следующей неделе Вам захочется создать то же освещение ? Ко­нечно, можно поставить отметку на шкале регулятора, но навряд ли это по­лучится точно. А что делать, если понадобится воспроизвести другую наст­ройку ? Или кто-то придет к Вам в гости и захочет отрегулировать свет ? Допустим, Вы скажете: "Поверни ручку примерно на пятую часть по часовой стрелке" или "Поверни ручку, пока стрелка не окажется примерно на двух часах". Однако то, что сделает Ваш гость, будет лишь приблизительно со­ответствовать Вашей настройке. А может случиться и так, что Ваш друг пе­редаст эту информацию своему знакомому, а тот - еще кому-нибудь. При каждой передаче информации шансы на то, что она останется точной, убыва­ют.

Это был пример информации, хранимой в "аналоговом" виде. Положение ручки регулятора соответствует уровню освещения. Если ручка повернута наполовину, можно предположить, что и лампа будет гореть вполнакала. Из­меряя или описывая то, насколько повернута ручка, Вы на самом деле сох­раняете информацию не об уровне освещения, а о его аналоге - положении ручки. Аналоговую информацию можно накапливать, хранить и воспроизво­дить, но она неточна и, что хуже, при каждой передаче становится все ме­нее точной.

Теперь рассмотрим не аналоговый, а цифровой метод хранения и передачи информации. Любой вид информации можно преобразовать в числа, пользуясь только нулями и единицами. Такие числа (состоящие из нулей и единиц) на­зываются двоичными. Каждый нуль или единица - это бит. Преобразованную таким образом информацию можно передать компьютерам и хранить в них как длинные строки бит. Эти-то числа и подразумеваются под "цифровой инфор­мацией".

Пусть вместо одной 250-ваттной лампы у Вас будет 8 ламп, каждая из которых в 2 раза мощнее предыдущей - от 1 до 128 ватт. Кроме того, каж­дая лампа соединена со своим выключателем, причем самая слабая располо­жена справа.

Включая и выключая эти выключатели, Вы регулируете уровень освещен­ности с шагом в 1 ватт от нуля (все выключатели выключены) до 255 ватт (все включены), что дает 256 возможных вариантов. Если Вам нужен 1 ватт, Вы включаете только самый правый выключатель, и загорается 1-ваттная лампа. Для 2 ватт Вы зажигаете 2-ваттную лампу. Если Вам нужно 3 ватта, Вы включаете 1- и 2-ваттную лампы, поскольку 1 плюс 2 дает желаемые 3 ватта. Хотите 4 ватта, включите 4-ваттную лампу, 5 ватт - 4- и 1-ваттную лампы, 250 ватт - все, кроме 4- и 1-ваттной ламп.

Если Вы считаете, что для ужина идеально подойдет освещение в 137 ватт, включите 128-, 8- и 1-ваттную лампы.

Такая система обеспечивает точную запись уровней освещенности для ис­пользования в будущем или передачи другим, у кого в комнате аналогичный порядок подключения ламп. Поскольку способ записи двоичной информации универсален (младшие разряды справа, старшие - слева, каждая последующая позиция удваивает значение разряда), нет нужды указывать мощность конк­ретных ламп. Вы просто определяете состояние выключателей: "вкл-выкл-выкл-выкл-вкл-выкл-выкл-вкл". Имея такую информацию, Ваш зна­комый точно отрегулирует освещение в комнате на 137 ватт. В сущности, если каждый будет внимателен, это сообщение без искажений пройдет через миллионы рук и на конце цепочки кто-то получит первоначальный результат

- 137 ватт.

Чтобы еще больше сократить обозначения, можно заменить "выкл" нулем (0), а "вкл" - единицей (1).

Тем самым вместо "вкл-выкл-выкл-выкл-вкл-выкл-выкл-вкл" (подразуме­вая, что надо включить первую, пятую и восьмую лампы, а остальные выклю­чить), Вы запишете то же самое иначе: 1, 0, 0, 0, 1, 0, 0, 1 или двоич­ным числом 10001001. Оно равно десятичному 137. Теперь Вы скажете своему знакомому: "Я подобрал изумительное освещение ! 10001001. Попробуй". И он точно воспроизведет Вашу настройку, зажигая и гася соответствующие лампы.

Может показаться, что этот способ чересчур сложен для описания яркос­ти ламп, но он иллюстрирует теорию двоичного представления информации, лежащую в основе любого современного компьютера.

Двоичное представление чисел позволяет составление чисел позволяет создавать калькуляторы, пользуясь преимуществами электрических цепей. Именно так и поступила во время второй мировой войны группа математиков из Moore School of Electrical Engineering при Пенсильванском университе­те, возглавляемая Дж. Преспером Эккертом (J. Presper Eckert) и Джоном Моучли (John Mauchly), начав разработку электронно-вычислительной машины ENIAC (Electronic Numerical Integrator And Calculator - электронный чис­ловой интегратор и калькулятор). Перед учеными поставили цель - ускорить расчеты таблиц для наведения артиллерии. ENIAC больше походил на элект­ронный калькулятор, чем на компьютер, но двоичные числа представляли уже не примитивными колесиками, как в арифмометрах, а электронными лампами - "переключателями".

Солдаты, приписанные к этой огромной машине, постоянно носились вок­руг нее, скрипя тележками, доверху набитыми электронными лампами. Стоило перегореть хотя бы одной лампе, как ENIAC тут же вставал и начиналась суматоха: все спешно искали сгоревшую лампу. Одной из причин - возможно, и не слишком достоверной - столь частой замены ламп считалась такая: их тепло и свечение привлекают мотыльков, которые залетают внутрь машины и вызывают короткое замыкание. Если это правда, то термин "жучки" (bugs), под которым имеются в виду ошибки в программных и аппаратных средствах компьютеров, приобретает новый смысл.

Когда все лампы работали, инженерный персонал мог настроить ENIAC на какую-нибудь задачу, вручную изменив подключения 6000 проводов. Все эти провода приходилось вновь переключать, когда вставала другая задача. В решении этой проблемы основную заслугу приписывают Джону фон Нейману, американцу венгерского происхождения, блестящему ученому, известному многими достижениями - от разработки теории игр до вклада в создание ядерного оружия. Он придумал схему, которой до сих пор следуют все циф­ровые компьютеры. "Архитектура фон Неймана", как ее теперь называют, ба­зируется на принципах, сформулированных им в 1945 году. В их число вхо­дит и такой: в компьютере не придется изменять подключения проводов, ес­ли все инструкции будут храниться в его памяти. И как только эту идею воплотили на практике, родился современный компьютер.

Сегодня "мозги" большинства компьютеров - дальние потомки того мик­ропроцессора, которым мы с Полом так восхищались в семидесятых, а "рей­тинг" персональных компьютеров зачастую определяется тем, сколько бит информации (переключателей - в нашем примере со светом) способен единов­ременно обрабатывать их микропроцессор и сколько у них байт (групп из восьми бит) памяти и места на диске. ENIAC весил 30 тонн и занимал большое помещение. "Вычислительные" импульсы бегали в нем по 1500 элект­ромеханическим реле и 17000 электронным лампам. Он потреблял 150000 ватт электроэнергии и при этом хранил объем информации, эквивалентный всего лишь 80 символам.

К началу шестидесятых годов транзисторы начали вытеснять электронные лампы из бытовой электроники. Это произошло через десятилетие после то­го, как в Bell Labs открыли, что крошечный кусочек кремния способен де­лать то же, что и электронная лампа. Транзисторы - подобно электронным лампам - действуют как электрические переключатели, потребляя при этом намного меньше электроэнергии, в результате выделяя гораздо меньше тепла и занимая меньше места. Несколько транзисторных схем можно объединить на одной плате, создав тем самым интегральную схему (чип). Чипы, используе­мые в современных компьютерах, представляют собой интегральные схемы, эквивалентные миллионам транзисторов, размещенных на кусочке кремния площадью менее пяти квадратных сантиметров.

В 1977 году Боб Нойс (Bob Noyce), один из основателей фирмы Intel, в журнале Scientific American сравнил трехсотдолларовый микропроцессор с ENIAC, кишащим насекомыми мастодонтом. Крошка-микропроцессор не только мощнее, но и, как заметил Нойс, "в 20 раз быстрее, обладает большей па­мятью, в 1000 раз надежнее, потребляет энергии столько же, сколько лам­почка, а не локомотив, занимает 1/30000 объема и стоит в 10000 раз де­шевле. Его можно заказать по почте или купить в местном магазине".

Конечно, микропроцессор 1977 года теперь кажется просто игрушкой. Ведь сегодня во многих недорогих игрушках "сидят" более мощные компьютерные чипы, чем микропроцессоры семидесятых, с которых начиналась микрокомпьютерная революция. Но все современные компьютеры, каков бы ни был их размер или мощность, оперируют с информацией в виде двоичных чи­сел.

Двоичные числа используются для хранения текста в персональных компьютерах, музыки на компакт-дисках и денег в сети банковских автома­тов. Прежде чем отправить информацию в компьютер, ее надо преобразовать в двоичный вид. А машины, цифровые устройства, возвращают информации ее первоначальную форму. Каждое такое устройство можно представить как на­бор переключателей, управляющих потоком электронов. Эти переключатели, обычно изготавливаемые из кремния, крайне малы и срабатывают под действием электрических зарядов чрезвычайно быстро - тем самым воспроиз­водя текст на экране персонального компьютера, музыку на проигрывателе компакт-дисков и команды банковскому автомату, который выдает Вам налич­ность.

Пример с выключателями ламп продемонстрировал, что любое число можно представить в двоичном виде. А вот как то же самое сделать с текстом. По соглашению, число 65 кодирует заглавную латинскую букву A, 66 - B и т.д. В компьютере каждое из этих чисел выражается двоичным кодом, поэтому заглавная латинская буква A (десятичное число 65) превращается в 01000001, а буква B (66) - в 01000010. Пробел кодируется числом 32, или

00100000. Таким образом, выражение "Socrates is a man" ("Сократ есть че­ловек") становится 136-разрядной последовательностью единиц и нулей.

Здесь легко проследить, как строка текста превратилась в набор двоич­ных чисел. Чтобы понять, как преобразуют другие виды данных в двоичную форму, разберем еще один пример. Запись на виниловой пластинке - это аналоговое представление звуковых колебаний. Аудиоинформация хранится на ней в виде микроскопических бугорков, расположенных в длинных спиральных канавках. Если в каком-то месте музыка звучит громче, бугорки глубже врезаются в канавку, а при высокой ноте бугорки располагаются теснее. Эти бугорки являются аналогами исходных колебаний звуковых волн, улавли­ваемых микрофоном. Двигаясь по канавке, иголка проигрывателя попадает на бугорки и вибрирует. Ее вибрация - все то же аналоговое представление исходного звука - усиливается и звучит из динамиков как музыка.

Виниловой пластинке, подобно всякому аналоговому устройству хранения информации, свойствен ряд недостатков. Пыль, следы пальцев или царапины на поверхности пластинки могут приводить к неадекватным колебаниям иглы, вызывая в динамиках потрескивание и другие шумы. Если скорость вращения пластинки хотя бы немного отклоняется от заданной, высота звука сразу же меняется. При каждом проигрывании пластинки игла постепенно "снашивава­ет" бугорки в канавке, и качество звучания соответственно ухудшается. Если же какую-нибудь песню записать с виниловой пластинки на кассетный магнитофон, то все "шероховатости" переносятся на пленку, а со временем к ним добавятся новые, потому что обычные магнитофоны сами являются ана­логовыми устройствами. Таким образом, при каждой перезаписи или передаче информация теряет в качестве.

На компакт-диске музыка хранится как последовательность двоичных чи­сел, каждый бит которых представлен микроскопической впадинкой на по­верхности диска. На современных компакт-дисках таких впадинок более 5 миллиардов. Отраженный лазерный луч внутри проигрывателя компакт-дисков

- цифрового устройства - проходит по каждой впадинке, а специальный дат­чик определяет ее состояние (0 или 1). Полученную информацию проигрыва­тель реконструирует в исходную музыку, генерируя определенные электри­ческие сигналы, которые динамики преобразуют в звуковые волны. И сколько бы такой диск ни проигрывали, его звучание не меняется.

Было бы удобно преобразовать всю информацию в цифровую форму, но воз­никает проблема обработки ее больших объемов. Слишком большое число бит может переполнить память компьютера или потребовать много времени на пе­редачу между компьютерами. Вот почему так важна (и становится все важ­нее) способность компьютера сжимать цифровые данные и хранить или пере­давать их в таком виде, а затем вновь разворачивать сжатые данные в ис­ходную форму.

Рассмотрим вкратце, как компьютер справляется с этим. Для этого надо вернуться к Клоду Шеннону, математику, который в тридцатых годах осоз­нал, как выражать информацию в двоичной форме. Во время второй мировой войны он начал разрабатывать математическое описание информации и осно­вал новую область науки, впоследствии названную теорией информации. Шен­нон трактовал информацию как уменьшение неопределенности. Например, Вы не получаете никакой информации, если кто-то сообщает Вам, что сегодня воскресенье, а Вы это знаете. С другой стороны, если Вы не уверены, ка­кой сегодня день недели, и кто-то говорит Вам - воскресенье, Вы получае­те информацию, так как неопределенность уменьшается.

Теория информации Шеннона привела в конечном счете к значительным прорывам в познании. Один из них - эффективное сжатие данных, принципи­ально важное как в вычислительной технике, так и в области связи. Ска­занное Шенноном, на первый взгляд, кажется очевидным: элементы данных, не передающие уникальную информацию, избыточны и могут быть отброшены. Так поступают репортеры, исключая несущественные слова, или те, кто пла­тит за каждое слово, отправляя телеграмму или давая рекламу. Шеннон при­вел пример: в английском языке буква U лишняя в тех местах, где она сто­ит после буквы Q. Поэтому, зная, что U следует за каждой Q, в сообщении ее можно опустить.

Принципы Шеннона применяли к сжатию и звуков, и фильмов. В тридцати кадрах, из которых состоит секунда видеозаписи, избыточной информации чрезвычайно много. Эту информацию при передаче можно сжать примерно с 27 миллионов бит до 1 миллиона, и она не потеряет ни смысла, ни красок.

Однако сжатие не безгранично, а объемы передаваемой информации все возрастают и возрастают. В скором будущем биты будут передаваться и по медным проводам, и в эфире, и по информационной магистрали, в основу ко­торой лягут волоконно-оптические кабели. Волоконно-оптический кабель представляет собой пучок стеклянных или пластмассовых проводов настолько однородных и прозрачных, что на другом конце стокилометрового кабеля Вы сможете разглядеть горящую свечу. Двоичные сигналы в виде модулированных световых волн смогут без затухания распространяться по этим кабелям на очень длинные расстояния. Естественно, по волоконно-оптическим кабелям сигналы идут не быстрее, чем по медным проводам: скорость движения не может превысить скорость света. Колоссальное преимущество волоконно-оп­тического кабеля над медным проводом - в полосе пропускания. Полоса про­пускания - это количество бит, передаваемых по одной линии в секунду. Такой кабель подобен широкой автомагистрали. Восьмирядная магистраль, проложенная между штатами, пропускает больше автомобилей, чем узкая грунтовая дорога. Чем шире полоса пропускания кабеля (чем больше рядов у дороги), тем больше бит (машин) могут пройти по нему в секунду. Кабели с ограниченной полосой пропускания, используемые для передачи текста или речи, называются узкополосными; с более широкими возможностями, несущие изображения и фрагменты с ограниченной анимацией, - среднеполосными. А кабели с высокой пропускной способностью, позволяющие передавать мно­жество видео- и аудиосигналов, принято называть широкополосными.

Информационная магистраль, немыслимая без сжатия данных, потребует применения кабелей с очень высокой пропускной способностью. Тут-то и кроется одна из главных причин, почему информационная магистраль до сих пор не построена: современные коммуникационные сети не могут обеспечить нужной полосы пропускания. И не обеспечат, пока их не заменят волокон­но-оптические линии. Волоконная оптика - пример технологии, выходящей далеко за рамки того, что могли предвидеть Беббидж или даже Эккерт и Мо­учли. То же относится и к темпам, с которыми улучшается быстродействие и емкость микросхем.

В 1965 году Гордон Мур (Gordon Moore), впоследствии вместе с Бобом Нойсом основавший фирму Intel, предсказал, что число транзисторов в компьютерных чипах ежегодно будет удваиваться. Его предсказание базиро­валось на соотношении "цена/качество" компьютерных чипов за предыдущие 3 года и предположении, что в ближайшее время эта тенденция сохранится. Правда, Мур не очень-то верил, что такая скорость эволюции чипов прод­лится долго. Но прошло 10 лет, предсказание сбылось, и тогда он заявил, что теперь емкость будет удваиваться каждые 2 года. Его слова оправдыва­ются и по сей день: число транзисторов в микропроцессорах удваивается в среднем каждые 18 месяцев. Среди инженеров эту зависимость принято назы­вать законом Мура.

Опыт повседневной жизни бессилен перед скрытым смыслом периодически удваивающихся чисел - экспоненциальной прогрессией. Мы попытаемся вник­нуть в этот смысл, вспомнив древнюю легенду.

Правитель Индии Ширхам (Shirham) так обрадовался, когда один из его министров изобрел шахматы, что разрешил ему выбрать любую награду.

"Владыка, - сказал министр, - дай мне столько зерен пшеницы, сколько уместится на шахматной доске: одно зернышко - на первую клетку, на вто­рую клетку - 2 зернышка, на третью - 4 и пусть так удваивают число зер­нышек на каждой клетке вплоть до шестьдесят четвертой". Правитель немало удивился такой скромности, но велел принести мешок пшеницы.

И вот зернышки стали отсчитывать на шахматной доске. На первую клетку в первом ряду положили одно маленькое зернышко. На вторую - 2 зернышка, на третью - 4 и далее: 8, 16, 32, 64, 128. Когда первый ряд был запол­нен, кладовщик насчитал в нем всего 255 зернышек.

Правитель, наверное, еще ничего не подозревал. Разве что зернышек на первом ряду оказалось многовато, но волноваться вроде бы не о чем. До­пустим, на одно зернышко уходила одна секунда, значит, подсчет пока за­нял не более четырех минут. А если на один ряд потребовалось четыре ми­нуты, попробуйте догадаться, сколько времени нужно на подсчет зернышек пшеницы на всех клетках. Четыре часа ? Четыре дня ? Четыре года ?

К тому времени, когда покончили со вторым рядом, кладовщик трудился уже 18 часов, отсчитав 65535 зернышек. На третий из восьми рядов, чтобы отсчитать 16,8 миллионов зернышек (24 клетки), понадобилось 194 дня. А ведь оставалось еще 40 пустых клеток.

Думаю, Вы понимаете: правитель отказался от своего обещания ! На пос­ледней клетке должна была вырасти гора из 18446744073709551615 зернышек пшеницы, и на их отсчитывание ушло бы 584 миллиарда лет. Сравните: воз­раст Земли оценивают где-то в 4,5 миллиарда лет. Согласно большинству версий этой легенды, правитель Ширхам в конце концов понял, как ловко его провели, и велел казнить этого министра-умника. Так что экспоненци­альная прогрессия, даже когда ее поймешь, кажется чистым фокусом.

Число транзисторов в микропроцессорах Intel удваивалось примерно каж­дые 18 месяцев - в соответствии с законом Мура.

Закон Мура, по всей видимости, будет действовать еще лет двадцать. И тогда вычисления, занимающие сегодня сутки, будут проводиться в 10000 раз быстрее, т.е. не потребуют более десяти секунд.

Лаборатории уже работают с так называемыми "баллистическими" транзис­торами, время переключения которых порядка фемтосекунды. Это 1/1000000000000000 секунды, т.е. такие транзисторы в 10 миллионов раз быстрее современных. Однако необходимо так уменьшить размер чипа и про­текающий в нем ток, чтобы движущиеся электроны ни с чем не сталкивались

- и друг с другом тоже. В этом вся сложность. Следующий этап - создание "одноэлектронного транзистора", в котором единственный бит информации представлен одиночным электроном. Это абсолютный предел для низкоэнерге­тической вычислительной техники, по крайней мере, в соответствии с нашим нынешним пониманием физических законов. Чтобы воспользоваться преиму­ществами невероятного быстродействия на молекулярном уровне, компьютеры должны стать очень маленькими, даже микроскопическими. Наука уже объяс­нила, как строить супербыстрые компьютеры. Пока недостает одного - тех­нологического рывка, но за этим, как показывает история, дело не станет.

Когда мы перейдем на такие скорости работы, хранение всех этих бит информации уже не будет проблемой. Весной 1983 года корпорация IBM вы­пустила PC/XT, первый персональный компьютер с внутренним жестким дис­ком. Этот диск (встроенный накопитель) вмещал 10 мегабайт (Мб) информа­ции, что составляет около 10 миллионов символов, или 80 миллионов бит. Клиентам, которые хотели дополнить свои "персоналки" 10-мегабайтовым диском, это обходилось весьма недешево. IBM предлагала комплект из жест­кого диска с отдельным источником питания за 3000 долларов, т.е. один мегабайт стоил 300 долларов. Сегодня, благодаря "экспоненциальному" прогрессу, показанному законом Мура, персональные компьютеры оснащаются жесткими дисками емкостью 1,2 гигабайт (1,2 миллиарда символов) всего за 250 долларов - по 21 центу за мегабайт ! А впереди нас ждет такая экзо­тика, как голографическая память, которая позволит хранить терабайты символов на кубический дюйм (порядка 16 кубических сантиметров). При та­кой емкости голографическая память объемом с кулак вместит все содержи­мое Библиотеки Конгресса.

По мере того как технология связи становится цифровой, она тоже начи­нает прогрессировать по экспоненте - той самой, что сделала нынешний "лэптоп" за 2000 долларов мощнее, чем мэйнфрейм IBM двадцатилетней дав­ности за 10 миллионов долларов.

Уже недалеко время, когда по единственному кабелю к каждому дому пой­дут все нужные цифровые данные. Этот кабель будет или волоконно-оптичес­ким, как на нынешних междугородных телефонных линиях, или коаксиальным, по которому сейчас передают сигналы кабельного телевидения. Интерпрети­рует компьютер биты как речевой вызов - зазвонит телефон. Появятся виде­оизображения - включится телевизор. Поступят новости от оперативных сллслужб - Вы увидите информационный текст и снимки на экране компьюте­ра.

По этому кабелю, "несущему на себе" всю сеть, определенно будут пере­давать не только телефонные звонки, фильмы и новости. Как человек камен­ного века с примитивным ножом не мог представить великолепия дверей бап­тистерия Гиберти во Флоренции, так и мы сейчас не можем представить, что именно будет нести информационная магистраль через 25 лет. Только тогда, когда она действительно появится, мы оценим ее реальные возможности. Од­нако история достижений цифровой технологии за последние 20 лет все же позволяет уловить некоторые из ее будущих ключевых принципов и возмож­ностей.